sudenko | Джентльменты. "В городе правит жлобство"...

"...Если сотрудник одет в серо-синий камуфляж ("город", "снег" — названия окраса), то, скорее всего, это и есть омоновец. В исключительных случаях — сотрудник инженерно-технического отделения — сапер в народе — или кинолог.

Но саперы и кинологи в разгоне граждан обычно не участвуют. Поэтому, граждане, прежде чем обзывать омоновцем очередную отмороженную на всю каску сволочь в погонах, пожалуйста, убедитесь, что вы не клевещете.

В защитных колпаках на митингах еще иногда присутствуют полицейские территориальных подразделений ГУВД. У них обычная полицейская форма.

И особо хотелось бы, чтобы граждане запомнили и научились выделять следующий вид -

полицейского второго оперативного полка ГУВД Москвы.

Визуально определить просто: обычная "ментовская" форма ("серка" — так ее обзывают в органах), с обычным красным лампасиком на брюках ("петушиным" — как его называют омоновцы) и черные береты. Не знаю, почему им дали береты, ведь обычно их присваивают только специальным подразделениям, но, видимо, время такое: кто больше всех унижает и бьет граждан, тот и считается спецподразделением.

О принадлежности эти "орлов комнатных" ко второму полку можно догадаться по нагрудному шеврону, где написано: "2-й оперативный полк ГУВД г. Москвы", но чаще всего этот шеврон банально спрятан под бронежилет.

Именно их я бы очень попросил не путать с ОМОНом и запомнить отчетливо. Ибо опыт репортерской работы последних месяцев на столичных акциях показал: это самые отмороженные индивиды...

Когда людей разогнали с площади у памятника героям Плевны, они рассредоточились по соседним улицам.

Естественно, второй оперполк стал проводить зачистку и там. Впереди всех бежал мой знакомый старшина. Точно так же, как 5 марта в подземном переходе, он бежал и умывался слюной, упиваясь тем, что он очень опасен. Когда люди увидели бегущих к ним, в том числе и по проезжей части, "космонавтов" второго оперполка, они стали разбегаться. Что, в общем-то, понятно — вид бегущего к вам в колпаке, бронежилете и с резиновой палкой в руках отморозка как-то не располагает к раздумиям типа: "Может, хочет время спросить?"

Людей гнали по улицам. Кого догоняли, сбивали с ног, выкручивали руки и, наматывая их волосы на кулаки, тащили по улице в автозаки, которые еще не успели даже подъехать к этому месту.

Несколько молодых девчонок поставили руками к стене и витринам. Держали за шкирку. Толпа здоровых мужиков в броне держала лицом к стене 18-20-летних девчонок.

Было похоже на какую-то зачистку гетто силами СС и Гестапо. Но нет, это происходило в центре современной Москвы.

Второй оперполк стал звереть еще больше, если, конечно, это вообще возможно. У памятника они бросались на всех подряд и, не встречая никакого сопротивления, били людей. Камера запечатлела следующее: когда они хватали молодых девушек, рядом задержали парня. Он просто стоял, его держали за руки. И вдруг один из "отоморожнных колпаков" взял и ударил его коленом под дых. Просто так, для "выпуска пара".

Когда полицейские задерживали молодых девчонок, сразу пятерых, на улице стоял крик. Девушки кричали, визжали, стонали, просили не применять силу. Их тащили вниз головами, за руки и за ноги. Одна девушка кричала, что она художник и чтобы полицейские не выламывали ей руки. Ее никто не слушал.

Всех, кто пытлся заступиться или просто просил не трогать девушек, тащили в автозаки. Мужчина рядом фотографировал, как скручивали девчонок. Его схватили за руки. Мы все были взбешены происходящим, этот фотограф тоже, он стал вырываться. Его сбили с ног, усадив на колени, закрутив руки, стали тыкать головой в тротуарную плитку. При каждом таком "тыкании" его фотокамера, висящая на шее, билась о землю.

Любой опер, который оказывался свободным, хватал любого стоявшего в пределах досягаемости человека. Без всякой системы.

Женщины в возрасте кричали на них, пытались устыдить, пытались остановить словами.

Одну из них, ей было, наверное, уже за 60, мент из оперполка назвал "старой проституткой".

Другая, хорошо одетая женщина, лет за 40, видя происходящее, просто впала в бешенство. Менты перешли все границы. Люди, просто прохожие, ставшие свидетелями происходящего, не могли пройти мимо. Женщины ругали полицейских, те улыбались и огрызались.

Одна женщина стала записывть что-то на листе бумаги и обещала сообщить куда-то во властные структуры, кажется, в мэрию, в которой, она работает, о том, что здесь творится. Менты скалились и ржали над ней, как над городской сумасшедшей.

Происходящее напоминало плохое кино. Зачистку евреев в Берлине силами штурмовиков и конфликты немцев-ветеранов Первой мировой с ними. К отморозкам в форме даже подбегал какой-то капитан в обычной форме, похоже, что из территориального УВД. Он кричал, чтобы они перестали так обращаться с людьми.

А отморозкам было все равно. Они уже почувствовали вкус крови и остановиться не могли. Они и шли туда за тем, чтоб почувствовать этот вкус. Их звездный час — бегать по улице столицы и молотить и делать что угодно со всеми, кто не нравится.

Мстить за свою ущербность, за свою природную жлобность, за свою социальную недоразвитость и распространять вокруг себя единственно понятные и приемлемые им правила — казарменно-зоновско-гопотнические.